Нам ещё многое можется,
только б расправить крылья!
И, помоги нам, наш Боже,
стылость возмочь опостылью!
Поезд трясется от холода...
Утро зевает в мне в ухо...
Ах, как доро́ги предо́роги
в ритме сердечного стука!
В окнах узоры иллюзии,
словно бы в калейдоскопе,
иней с морозом заузили
в мутной своей во утробе.
В этом тачпаде зауженном -
данности для непригодных,
неизлечимо простуженных -
списанность их безысходна.
✍
Молодость вся любопытная
едет в вагончике первом.
Чувство почти что забытое
дёргает мне жилы, нервы,
двигаться по направлению
поезда, к локомотиву,
к шуму моторного пения,
видеть вперёд перспективу.
Вот и кабина запретная.
А вожаки-машинисты
взгляд устремили в даль светлую,
жесты их точны и быстры.
Ложится пиксель в мозаику,
в точку, где сходятся рельсы.
Нету билета у заиньки,
крылышек нету на тельце.
✈
Песня давно всем знакомая
снова Вам мною пропета.
Точка в мозаике скромная
будет нам пикселем светлым.
Пой, моя вольная молодость!
Всё обязательно будет!
Теплому сердцу на холоде
Бог дарит крылья и чудо! — Что-то во мне умерло, — отвечает. — Долго это тянулось, но что-то умерло. Я что-то загубил. Как ножом зарезал. Всё теперь такая грязь.
- Раймонд Карвер
